«В тридцатых годах меня заключили в концлагерь. Я тогда был врачом, и мне поручили в лагере заведование медпунктом.
Большинство заключенных находилось в таком тяжелом состоянии, что мое сердце не выдерживало, и я многих освобождал от работы, чтобы хоть как-нибудь помочь им, а наиболее слабых отправлял в больницу.
И вот как-то во время приема работавшая со мною медсестра (тоже лагерница) сказала мне:
— Доктор, я слышала, что на вас сделан донос, обвиняют вас в излишней мягкости по отношению к лагерникам, и вам грозит продление вашего срока в лагере до пятнадцати лет.
Медсестра была человек серьезный, в лагерных делах осведомленный, и поэтому я пришел в ужас от ее слов. Осужден я был на три года, которые уже подходили к концу, и рассчитывал месяцы и недели, отделявшие меня от долгожданной свободы, и вдруг — пятнадцать лет!
Я не спал всю ночь, и, когда вышел утром на работу, медсестра сокрушенно покачала головой, увидев мое осунувшееся лицо.
После приема больных она мне нерешительно сказала:
— Хочу вам, доктор, один совет дать, но боюсь, что вы меня на смех поднимете.
— Говорите, — попросил я.
— В том городе, откуда я родом, живет одна женщина, зовут ее Матронушка*. Господь дал ей особую силу молитвы, и если она за кого начнет молиться, то обязательно вымолит. К ней много людей обращается, и она никому не отказывает, вот и вы ее попросите.
Я грустно усмехнулся:
— Пока мое письмо будет идти к ней, меня успеют осудить к пятнадцати годам.
— Да ей и писать не надо, вы покличьте… — смущаясь, сказала сестра.
— Покликать?! Отсюда?! Она живет за сотни километров от нас!
— Я так и знала, что вы меня на смех поднимете, но только она отовсюду слышит, и вас услышит. Вы так сделайте: когда пойдете вечером на прогулку, отстаньте немного от всех и три раза громко крикните: «Матронушка, помоги мне, я в беде!» Она услышит и вас вызволит.
Мне все это казалось очень странным, но все-таки, выйдя на вечернюю прогулку, я сделал так, как меня научила моя помощница.
Прошел день, неделя, месяц. Меня никто не вызывал. Между тем среди администрации лагеря произошли перемены: одного сняли, другого назначили.
Прошло еще полгода, и наступил день моего освобождения. Получая в комендатуре документы, я попросил выписать мне направление в тот город, где жила Матронушка, так как еще перед тем, как ее покликать, дал обещание, что, если она поможет, буду поминать ее ежедневно на молитве, а по выходе из лагеря первым долгом поеду и поблагодарю ее.
Пряча в карман документы, я услышал, что два парня, которых тоже выписывали на волю, едут в тот же город. Я присоединился к ним, и мы отправились вместе.
Дорогой я начал спрашивать парней, не знают ли они Матронушки.
— Очень хорошо знаем, да ее все знают и в городе, и во всей округе. Мы бы вас к ней свели, если вам нужно, но мы живем не в городе, а в деревне, очень уж нам домой хочется. А вы так сделайте: как приедете, первого встречного спросите, где Матронушка живет и вам покажут.
По приезде я так и сделал: спросил первого встретившегося мальчика мне мальчика.
— Идите этой улицей, — сказал он, — а потом поверните возле почты в переулок, там в третьем доме слева живет Матронушка.
С волнением подошел я к ее дому и хотел было постучать в дверь, но она была не заперта и легко открылась.
Стоя на пороге, я оглядел почти пустую комнату, посередине которой стоял стол, а на нем — довольно большой ящик.
— Можно войти? — громко спросил я.
— Входи, Сереженька, — раздался голос из ящика. Я вздрогнул от неожиданности и нерешительно пошел на голос.
Заглянув в ящик, я увидел в нем маленькую слепую женщину, неподвижно лежавшую на спине. Лицо у нее было удивительно светлое и ласковое. Поздоровавшись я спросил:
— Откуда вы знаете мое имя?
— Да как же мне не знать! — зазвучал ее слабый, но чистый голос. — Ты же меня кликал, и я за тебя Богу молилась, потому и знаю. Садись, гостем будешь!
Я долго сидел у Матронушки. Она мне рассказала, что заболела в детстве какой-то тяжелой болезнью, после которой перестала расти и двигаться. В семье была бедность, мать, уходя на работу укладывала ее в ящик и относила в церковь до самого вечера. Лежа в ящике, девочка слушала все церковные службы, проповеди. Прихожане жалели ребенка и приносили ему, то вкусный кусочек, то одежонку. А кто просто приласкает и поудобнее уложит. Священник тоже жалел девочку и занимался с ней. Так и росла она в атмосфере большой духовности и молитвы.
Потом мы заговорили с Матронушкой о цели жизни, о вере, о Боге. Слушая, я поражался мудрости ее суждений, знанию Святых Отцов, ее глубокому проникновению и понял, что передо мной лежит не просто больная женщина, а большой перед Богом человек.
О себе Матронушка сказала, что ее скоро увезут в Москву, и попросила:
— Когда настанет время, что ты будешь стоять перед Престолом Божиим, поминай меня.
Мне не хотелось уходить от Матронушки, и я дал себе слово навестить ее как можно скорее, но не пришлось. Вскоре ее увезли в Москву и поместили в Бутырки, где она и скончалась. По кончине ей было семьдесят с лишним лет».
На фото: Блаженная Матрона Анемнясевская (Белякова)
Рассказ написан со слов епископа Стефана (в миру Сергей Алексеевич Никитин †1963)
