Проклятие Гримпенской трясины. Военный врач Артур Конан Дойл, Южная Африка, 1900 год.
— Так куда же мне вас отвезти, месье Конан Дойл? — почтительно осведомился усатый таксист.
— О, вы знаете меня? — приятно изумился писатель.
— Впервые вижу, — признался шофёр, — но я воспользовался вашим дедуктивным методом!
Выдержав паузу, он гордо продолжил:
— Во–первых, я прочитал в газетах, что Артур Конан Дойл вот уже две недели находится у нас, во французской Ривьере, на отдыхе.
Во–вторых, поезд, с которого вы сошли, марсельский. Ваш загар можно приобрести, проведя на побережье Средиземного моря, как минимум, дней десять.
Далее, на среднем пальце вашей правой руки имеется несмываемое чернильное пятно, из чего можно заключить, что вы писатель.
По манере держаться вы врач, покрой платья, определённо, лондонский.
Таким образом, сведя все наблюдения воедино, я сказал себе: Вот он, Конан Дойл, — прославленный творец великого сыщика!
— Да вы сами почти Шерлок Холмс! — потрясенно произнёс писатель.
— Так–то оно так, — немного замялся таксист, — Но я заметил еще и ярлык, приклеенный к вашему чемодану. На нем крупно выведены имя и фамилия!
А между тем, сам прославленный творец достаточно прохладно относился к излишней популярности своего центрального персонажа.
— О, если бы вы знали, до чего надоело мне считаться автором одного только Шерлока Холмса! — жаловался он переводчику и начинающему литератору Корнею Чуковскому, посетившему Лондон в 1916 году.
При первой же возможности и безо всякого сожаления писатель похоронил своё гениальное детище в пучине Рейхенбахского водопада, вызвав неподдельное возмущение общественности, включая даже королеву Викторию. И только случай заставил его вновь обратиться к привычному образу.
Погожим утром 11 июля 1900 года, разрезая зелень прибрежных вод и отчаянно отплёвываясь чёрным дымом, английский пароход «Бритт» отчалил от раскалённой пристани южноафриканского порта Дурбан. Крепкий джентльмен средних лет с залихватски подкрученными усами, привычно расставив ноги на палубе, задумчиво уставился вдаль.
— Вы позволите? — подошедший мужчина был такой же комплекции, но явно моложе, — а я ведь знаю вас, мистер Конан Дойл. Меня зовут Бертрам Флетчер Робинсон. Я читал ваши книги.
Так началась мутная история, которая до сих пор не даёт покоя потомкам писателя и поклонникам его творчества.
В начале Англо–бурской кампании, будучи уже признанным и самым высокооплачиваемым автором в мире, Конан Дойл отправился воевать в Южную Африку.
Добровольцем его не взяли по возрасту, и сорокалетний писатель на свои гонорары, в том числе и от опостылевшего «мистера Холмса», добрался до Чёрного континента и организовал там образцовый полевой госпиталь. Именно за труды военного врача в 1902 году новый король Эдвард VII пожаловал Дойлу рыцарское звание и орден Британской империи.
По дороге домой на борту «Бритта» произошла судьбоносная встреча с корреспондентом «Дейли Экспресс» Робинсоном. Мужчинам, возвращающимся с войны, всегда есть о чём поговорить и кого вспомнить. Задушевные беседы под бутылочку старого бренди плавно переросли в дружеские отношения и творческое сотрудничество. Через год коллеги встретились в Норфлке.
Доподлинно неизвестно под каким соусом Робинсон подавал своему старшему товарищу легенды о кровожадных волкодавах, преследующих впечатлительных землевладельцев по болотам. Но факт остаётся фактом — в письме к горячо любимой матушке Мэри Фоули Конан Дойл написал: «Тут, в Норфолке, со мной Флетчер Робинсон, и мы собираемся вместе сделать небольшую книжицу под названием «Собака Баскервилей» — такую, что у читателя волосы дыбом встанут».
После Норфолка друзья предприняли совместную поездку по Дартмуру. Из дома Робинсона в Ипплпене, возле Нью–Эббота, они совершали ежедневные вылазки, впитывая мрачный дух окрестных болот. Чем глубже погружался Конан Дойл в зловещую атмосферу будущей книги, тем яснее он понимал — мастер дедуктивного метода, безвременно почивший в Альпах, подлежит немедленной реанимации!
Нужно отдать должное его твёрдости: писатель не стал скоропалительно оживлять Холмса. События повести развиваваются до памятной встречи с професором Мориарти на уступе Рейхенбахского водопада.
Следующее письмо матери Дойл отправил из Принстона, каторжной тюрьмы, из которой бежал злосчастный Селден: «Мы с Робинсоном лазаем по болотам, собирая материал для нашей книги о Шерлоке Холмсе…Холмс получился во всей красе, а драматизмом идеи книги я всецело обязан Робинсону».
Более того, в письме издателю журнала » Strand Magazine » Гринхау Смиту, писатель подчеркивал: имя Флетчера Робинсона » непременно должно соседствовать на обложке рядом с моим».
Но чудные дела твои, Господи — при публикации в августе 1901 в » Strand Magazine » фамилии Робинсон в списке авторов не оказалось. На титульном листе присутствовала короткая сноска с благодарностью:
«Появление этой истории стало возможным благодаря моему другу, мистеру Флетчеру Робинсону, который помог мне придумать сюжет и подсказал реалии.»
Дальше — больше, в первом британском книжном издании повести эта надпись была заменена ещё более размытым обращением:
«Мой дорогой Робинсон, кабы не Ваше изложение легенды Западной Страны, эта история так никогда и не появилась бы…»
Апофеозом же выступило предисловие к «Полному собранию романов о Шерлоке Холмсе» (1929):
«Собака Баскервилей» — итог замечания, оброненного этим добрым малым, Флетчером Робинсоном, скоропостижная кончина которого стала утратой для всех нас. Это он рассказал мне о призрачной собаке, обитавшей близ его дома на Дартмурских болотах.»
И в конце совсем уже неуместная фраза: «С этой байки и началась книга, но сюжет и каждое ее слово — моя и только моя работа».
Неудивительно, что тема авторства «Собаки Баскервилей» муссируется с момента её появления. Многолетнюю эпопею открыл в октябре 1901 журнал «Американский книголюб», провозгласивший Флетчера Робинсона жертвой «нечистого на руку» Конан Дойла.
Неожиданная смерть журналиста в 1907 году то ли от тифа, то ли ещё от чего, подлила масла в огонь, породив слухи о вероломном отравлении. Казалось бы, в отсутствии главных героев, они тихо сошли на нет, но через 52 года заговорило орудие главного калибра — подал голос сам Гарри Баскервиль.
Бывший кучер Робинсона, чьё имя, благодаря перу Конан Дойлу, стало нарицательным, в 1959 году полностью подтвердил версию «Американского книголюба»: историю придумал Робинсон, а Конан Дойл — её спёр и присвоил! На волне успеха, почтенный 88–летний ветеран облучка веско добавил и от себя: Робинсон, и вовсе, автор половины произведений о гениальном сыщике!
Тут уже не выдержал сын писателя Адриан Конан Дойл, вступившийся за честь покойного родителя. Разразился скандал, за дело взялись эксперты–лингвисты.
В результате, обе стороны остались при своём мнении — экспертиза не смогла доказать 100–процентное авторство.
На этом дело не заглохло. С недавних пор, падающее знамя подхватил некто Роджер Гаррик–Стил, бывший сотрудник похоронной службы. Давнишние версии кражи интеллектуальной собственности журналиста, с последующим его отравлением, дотошный пенсионер творчески развил личным видением развития событий: озабоченный Конан Дойл проделывал всё это, пылая тайной страстью к жене Робинсона!
То, что писатель уже разрывался между двумя главными женщинами в своей жизни, Гаррик–Стил находчиво опустил.
В настоящее время, воз и ныне там.
© d3.ru
