🇷🇺 📚 🎹 ВЕЛИКИЙ СЫН ЗЕМЛИ РУССКОЙ
Владимир Федорович ОДОЕВСКИЙ — великий русский писатель, философ, педагог, музыкальный критик, общественный деятель и чиновник.
Камергер (1836), гофмейстер и тайный советник (1858), сенатор (1861).
Кавалер пяти орденов Российской империи.
В главном своем литературном произведении «Русские ночи» впервые в русской литературе дает критику западной культуры, высказывает мысль о гибели Запада, о внутреннем распаде его былой силы.
Один из последних потомков Рюриковичей и автор первого в России философского романа.
Русский писатель и мыслитель эпохи романтизма, один из основоположников русского музыкознания. В 1823-1825 годах председатель юношеского общества любомудров. Издатель ряда журналов и альманахов. С 1846 года — директор Румянцевского музея (сейчас — Государственный музей изобразительных искусств имени А.С. Пушкина в Москве). В середине 1840-х годов перешёл от литературной к общественной деятельности, получил известность как филантроп.
В.Ф.Одоевский был настоящим человеком Русского Возрождения. Многие наверняка помнят его сказку «Городок в табакерке». Он был не только писателем, но и философом, футурологом, романтиком, мечтателем. В неоконченном романе «4338-й год: Петербургские письма» предсказал многие технические достижения нашего времени. Серьезно занимался химией, социологией, обществоведением, музейным делом, музыкой. Владимир Даль, Виссарион Белинский, Дмитрий Писарев восхищались его произведениями. Современники называли его «Русским Фаустом».
Друг Пушкина, Гоголя, Лермонтова, Белинского, Владимир Одоевский всю жизнь посвятил поиску русской истины. Итогом стал трактат «Русские ночи» — произведение сложное, напоминающее одновременно «Критику чистого разума» Канта и «Диалоги» Платона.
Судьба литературного наследства В.Одоевского не относится к числу счастливых. Автор первого в России философского романа «Русские ночи» мало известен широкой читательской публике. Даже наука о литературе долгое время интересовалась Одоевским преимущественно от случая к случаю. Интересно, что о музыкально-просветительской деятельности Одоевского писалось едва ли не больше, нежели о его деятельности литературно-художественной.
Долгое невнимание к Одоевскому объясняется скорее резким своеобразием его литературного дарования. Он был открывателем новых путей в литературе и создателем новых жанров. Один из виднейших представителей философского романтизма в России, он был автором не только первого русского философского романа, но и философских новелл. Ему принадлежит заслуга в разработке жанра биографического рассказа и музыкально-критического эссе. Он горячо пропагандировал творчество русских и зарубежных композиторов: Глинки, Даргомыжского, Балакирева, Серова, Баха, Моцарта, Бетховена, Берлиоза.
Новелла Одоевского о Бахе была по существу первой в России попыткой творчески воссоздать образ великого композитора. Долгое время имя Баха было мало известно не только в России, но и в Германии. Ещё в конце XVIII века Себастьяну Баху на его родине предпочитали «берлинского Баха», его второго сына.
Одоевский глубоко изучал народную русскую музыку и опубликовал ряд изысканий, посвящённых музыке древнерусской.
Писатель, музыкант, учёный, общественный деятель, не чуждый и опытным наукам (он неплохо знал математику, физику, химию, физиологию), внимательно изучал психологию — Одоевский в 20-40-е годы XIX века находился в самом центре литературной и культурной жизни России. Дружеские чувства испытывали к нему Грибоедов и Гоголь, Кюхельбекер и Веневитинов, с интересом и сочувствием относился к его творчеству Пушкин, тесные отношения связывали его с Лермонтовым.
Когда в 1844 году выходит в свет трёхтомное собрание сочинений Одоевского, в первом томе которого впервые печатается роман «Русские ночи», В. Г. Белинский так характеризует личность и талант писателя: «Таких писателей у нас немного. В самых парадоксах князя Одоевского больше ума и оригинальности, чем в истинах у многих наших критических акробатов, которые, критикуя его сочинения, обрадовались случаю притвориться, будто они не знают, о ком пишут, и видят в нём одного из сочинителей их собственного разряда. Некоторые из произведений князя Одоевского можно находить менее других удачными, но ни в одном из них нельзя не признать замечательного таланта, самобытного взгляда на вещи, оригинального слога. Что же касается до его лучших произведений, — они обнаруживают в нём не только писателя с большим талантом, но и человека с глубоким, страстным стремлением к истине, с горячим и задушевным убеждением, — человека, которого волнуют вопросы времени и которого вся жизнь принадлежит мысли».
Жизнь Одоевского богата не столько внешними событиями, сколько постоянными трудами и размышлениями. Князь В.Ф.Одоевский родился в Москве 30 июля 1803 г. (по другим данным — 1804 г.) в Москве. Его мать Екатерина Алексеевна, женщина весьма живого и самобытного ума, была из крепостных, зато отец, князь Фёдор Сергеевич, вёл свою родословную от легендарного варяга Рюрика. По знатности своей князья Одоевские стояли во главе российского дворянства, что с неизбежностью влекло за собой чины и придворные должности, орденские ленты, скуку светского салона и рутину канцелярий и департаментов.
Образование он получил в Московском университетском пансионе (1816-1822 гг.), где имя Одоевского значилось на почётной доске пансиона.
С 1823 году Одоевский постоянно посещает литературный кружок С. Е. Раича, и в том же году, вместе с Д. В. Веневитиновым, он становится во главе философского кружка «Общества любомудрия». Декабрьские события 1825 года составили важную веху в жизни Одоевского и его друзей-любомудров — положили конец существованию их кружка и во многом определили их дальнейшие воззрения и характер общественной и литературной деятельности. Попытки восстания Одоевский не одобрял, но самим декабристам сочувствовал (дружеские отношения связывали его с двоюродным братом, известным поэтом и декабристом А. И. Одоевским). Позднее он будет много хлопотать по делам брата и В. К. Кюхельбекера, а в записках своих, не предназначенных к печати, так отзовётся о движении декабристов: «В нём участвовали представители всего талантливого, образованного, знатного, благородного, блестящего в России, — им не удалось, но успех не был безусловно невозможен. Вместо брани, не лучше ли обратиться к тогдашним событиям с серьезной и покойной мыслью и постараться понять их смысл».
В 1826 году Одоевский переезжает из Москвы в Петербург, женится, поступает на службу в Министерство внутренних дел, где работает в Комитете иностранной цензуры. С тех пор и на многие годы вперёд — его дом становится тем местом, в котором сходилось и сближалось всё интересное и талантливое петербургского общества. «Здесь, — вспоминает М. П. Погодин, — сходились весёлый Пушкин и отец Иакинф с китайскими сузившимися глазками, толстый путешественник, тяжёлый немец — барон Шиллинг, возвратившийся из Сибири, и живая, миловидная графиня Ростопчина, Глинка и профессор химии Гесс, Лермонтов и неуклюжий, но многознающий археолог Сахаров, Крылов, Жуковский, Вяземский были постоянными посетителями. Здесь впервые явился на сцену большого света и Гоголь…».
Гостеприимством и дружеской помощью Одоевского пользовались Баратынский, Кольцов и молодой Достоевский, критик Аполлон Григорьев. Позднее, у Одоевского бывали Тютчев, Фет, Григорович, Гончаров, Тургенев, славянофилы и западники… Здесь играл знаменитый венгерский композитор и пианист Ференц Лист. Лев Толстой, работая над «Войной и миром», бывал у Одоевского постоянно и пользовался его советами.
За время своей петербургской жизни, вплоть до переезда в Москву в 1862 году, Одоевский занимал должности помощника директора Публичной библиотеки и директора Румянцевского музея, участвовал в создании Русского музыкального общества и Московской консерватории, издавал совместно с А. П. Заболоцким (с 1843 г.) журнал для народного чтения «Сельское чтение», поместив в нём множество статей научно-популяризаторского и дидактического характера.
Важными общественными трудами и начинаниями занят был Одоевский до самой смерти. В последние годы жизни — он умер 27 февраля 1869 года на 65 году жизни — изучает стенографию, дело тогда мало кому известное, интересуется вопросами тюремной реформы, пишет статью по поводу лекций по физике профессора Любимова. В записной книжке Одоевского сохранилась запись, прекрасно его характеризующая: «Смеются надо мной, что я всегда занят! Вы не знаете, господа, сколько дела на сем свете; надобно вывести на свет те поэтические мысли, которые являются мне и преследуют меня; надобно вывести те философские мысли, которые открыл я после долгих опытов и страданий; у народа нет книг, — и у нас нет своей музыки, своей архитектуры; медицина в целой Европе ещё в детстве; старое забыто, новое неизвестно; наши народные сказания теряются; древние открытия забываются; надобно двигать вперёд науку; надобно выкачивать из-под праха веков её сокровища…»
Похоронен последний князь Одоевский в Донском монастыре. После себя он не оставил ни детей, ни какого-либо состояния. В болезни его поддерживала верная и заботливая жена Ольга Степановна.
При публикации произведений использовал более двадцати псевдонимов и криптонимов, опасаясь «уронить» имя княжеского рода, многие из них для критических статей, очевидно, пока не раскрыты.
В 50-60 годах XIX Одоевский становится активнейшим сторонником освобождения крестьян и других либеральных реформ, что, естественно, вызвало ярость в лагере крепостников, не ожидавших такого свободомыслия от князя Рюрикова рода. Тем не менее Одоевский принял участие в разработке проектов крестьянской и судебной реформ и не раз открыто выступал против реакционеров со статьями и памфлетами.
Когда крепостное право было отменено, писатель приветствовал освобождение крестьян и с тех пор каждый год отмечал 19 февраля как национальный праздник: «Этим днем заканчивается древняя история России и начинается новая».
При всей разносторонности трудов и дарований Одоевского главным делом его жизни была литература, поэзия. Он был литератором по преимуществу, писателем по призванию.
Начало литературной деятельности Одоевского относится к середине 20-х годов XIX века, к периоду любомудрия и издания альманаха «Мнемозина». Он писал и раньше — ещё в пансионе, — но как оригинальный писатель он впервые заявил о себе на страницах альманаха, который издавал совместно с Кюхельбекером, а несколько позднее — в «Московском вестнике», «Московском телеграфе» и других журналах 20-х годов, пропагандировавших свежие литературные и философские идеи.
Своими литературными успехами Одоевский в немалой мере был обязан постоянному творческому общению с А.С.Пушкиным, заметившим молодого писателя ещё в пору издания журнала «Московский вестник», и, затем привлекшим его к сотрудничеству в «Современнике».
Одоевский уже в самых ранних рассказах заявляет о себе как о представителе философского романтизма, с характерной для него тенденцией к объединению философии с поэзией, стремлением к философскому содержанию и к философским формам в литературе. На своем литературном пути Одоевский менял писательскую манеру, но он никогда не изменял своей романтической вере. Его сатирические повести из светской жизни стоят в одном литературном ряду с другими его произведениями. Существует внутренняя преемственная связь не только между повестями 30-х годов XIX века и ранними беллетристическими и философскими опытами Одоевского, но и между этими повестями и романом «Русские ночи».
«Русские ночи» — произведение уникальное по мысли, по характеру композиции, которому невозможно дать точного жанрового определения. Споры и сомнения вызывали у некоторых современников Одоевского не только название, но и особенности композиционного построения. Внешне оно носит фрагментарный характер, что и смущало критиков. Одоевский всегда проявлял влечение к фрагментарным формам в литературе. Его излюбленные жанры — обрывочные записи, афоризмы, «гномы».
«Обрывочность» романа не мешает ему быть цельным по внутренней своей структуре. Видимая фрагментарность произведения сочетается с глубоким, музыкальным единством всех его частей. Музыкальным можно назвать самый принцип композиции романа. Разумеется, это не точное, не терминологическое определение, а метафора. Но метафора, которая способна прояснить суть дела.
Музыкальный принцип композиции предполагает не поступательное, а возвращающееся повествование. (Интересно, что «возвращающейся» речью иногда называют стихи — речь в основе музыкальную). Ход повествования определяется не логикой событийного сюжета, а больше всего законами внутренних ассоциаций, вариационным повторением и усилением мотивов-идей, столкновением противоположных мотивов в пределах одной темы (что на языке музыки называется «контрапунктом»).
Подобный принцип и лежит в основе построения «Русских ночей». Идеи-мотивы возникают в романе, сталкиваются между собой, на время исчезают, заменяются другими, затем, по законам музыкальной логики, снова появляются в видоизмененной форме, в различных вариациях, в новых формальных и смысловых образованиях. Роман «Русские ночи» с точки зрения поэтически-музыкальной построен весь как бы на едином порыве — порыве одновременно эмоциональном и интеллектуальном.
Боясь крайностей, боясь завершённых точек над «и» Одоевский принципиально диалогичен и фрагментарен. Фрагмент Одоевского как бы воюет против деспотизма рамок, против лозунгов окончательных решений — и одновременно он доверчиво отдан читателю на досказывание, доосмысление. В то же время фрагментарность связана с глубинными представлениями Одоевского о всеобщей взаимосвязанности явлений и структур, о том, что небольшой отрезок бытия отображает для вдумчивого читателя целостные свойства мира.
«Русские ночи» потрясли многих читателей почти экзотической уникальностью обширных и глубоких познаний. Углубляясь в малоисследованные области науки и искусства, Одоевский непрерывно расширял круг своих исканий и интересов.
Насколько далеко смотрел Одоевский, свидетельствует его незавершённый научно-фантастический роман «4338-й год», где люди будущего освоили Луну, летают на управляемых электрических аэростатах, проносятся под землёй и морями в электровозах, выращивают урожай при свете искусственного электрического солнца и т. д.
Деятельность В.Одоевского была настолько многогранна, что и сам он не мог уследить за всеми её неожиданными изгибами и сетовал: «Как люди успевают рассказывать в автобиографии, что они делают? Моя деятельность дробится на тысячи лиц и действий, и некогда заметить её!»
Свою жизнь Одоевский с полным правом именовал чернорабочей. Ему пришлось, например, наблюдать за изготовлением сомовьего клея и проверять действие усовершенствованных кухонных очагов. «Я теперь почти уже не литератор, а химик и механик», — жаловался Одоевский поэту Степану Шевырёву. И всё же литературных занятий он не оставлял. Причём, способствовал развитию литературы не только как писатель, но и как юрист: он был одним из авторов либерального цензурного устава 1828 года, чьё влияние на развитие отечественной словесности, сильно стеснённой прежним «чугунным» уставом, было весьма благотворно.
Перу Одоевского принадлежат и первые законы об авторском праве. И это далеко не полный перечень профессий и занятий этого человека, обладавшего поистине уникальными познаниями и работоспособностью.
Над этим энциклопедизмом и многоликостью иногда посмеивались люди деловые, практические, но Одоевский спокойно шёл своим уединенным путем. «Это движение по разным путям, невозможное для тела, весьма возможно для духа», — пояснял он и указывал на гигантов Возрождения и в особенности на гений нашего Ломоносова: «Этот человек — мой идеал».
В одном из писем Владимира Одоевского к историку Михаилу Погодину есть очень точная характеристика собственной деятельности: «Во вкусах мы сходны, — ты любишь старое, и я люблю старое, только всегда обновляющееся, и следственно, нестареющее».
